Так уж случилось, в детстве жил у бабушки, и знал только один язык, азербайджанский. Потом со мной стали говорить на русском языке, отдали в русскую школу, стал книголюбом, читал больше на русском. И так до сих пор, пишу и читаю, в основном на русском.
Но в 1960-х годах, когда встал вопрос о выборе темы для кандидатской диссертации, решил, что пора возвращаться в родные пенаты. С помощью диссертации намеревался вернуть себе утраченное национальное прошлое. Погрузиться в национальную культуру, чтобы вынырнуть «азербайджанцем». Так вошли в мою жизнь «Книга Коркута» («Китаби Деде Коркут») и вещий старец Деде Коркут.
В те годы не понимал, что стихийно и спонтанно соприкоснулся с теми процессами, которые происходили в Большой стране. Сам того не понимая, думал и чувствовал в рамках, заданных историей. В те годы, в СССР, многое подвергалось ревизии, и, казалось бы, единый и неделимый советский народ, стал члениться на русских, эстонцев, азербайджанцев. Люди стали возвращать себе потерянную идентичность с наивным пафосом неофитов. Я не был исключением.
Теперь стал понимать, не стоит радоваться полному совпадению с историей. Как не стоит радоваться полному совпадению с интересами коллектива, будь то род (родственники), нация, или клан. В таких случаях, всегда приходится подчиняться. Срезать торчащие углы. Наступать на горло собственной песне.
Но во всём этом тогда был особый смысл, ведь, по крайней мере, советская общность была куда искусственнее, чем национальная. Достаточно того, что в национальной была память о моей бабушки, память запахов, вкусов, цветовых оттенков. Не говоря уже о многом другом, таким же тёплым и родным.
ДЕДЕ С ДЛИННЫМИ НОГАМИ
Деде Коркут оказался многоликим и загадочным. Мало того, что он, согласно легендам, прожил 295 лет, у него, согласно тем же
Обложка видеодиска с фильмом о Деде Коркутелегендам, было несколько могил, и он был такой большой, что ноги торчали из могилы. Но главное было не в этих гиперболах, главное было в том, что он был ДЕДЕ, не только в значении отец, предок, не только в значении мастера, «устад»а, первого художника - озана, но, прежде всего, в значении человека, который всё знает, в значении мудреца. Он был вещий старец, «всё, что он говорил, сбывалось», «без совета Коркута не совершалось ни одно дело».
Деде Коркут давал имена молодым людям, когда они совершали подвиг, когда становились богатырями, когда могли влиться в ряды взрослых мужчин. Деде Коркут рассказывал об их подвигах, чтобы героическая память сохранилась на века. Деде Коркут был хранителем героической памяти, без которой не может существовать ни один народ, ни одна нация.
Постепенно я стал понимать, что Деде Коркут стоит на границе прошлого и будущего, что с него начинается история Огузов, наших этнических первопредков, что парадоксальным образом Деде Коркут и миф, и реальность. В том смысле миф, что никто не может проверить, как было на самом деле, действительно ли первые Огузы были великанами, но, в то же время, никто не может оспорить наше существование, оно в полной мере реально. А реальность эта возможна только с нашей памятью о героических первопредках, с нашим вещим старцем, и его Книгой, с «Китаби Деде Коркут». Вот почему легендарный Деде Коркут, становится исторической личностью.
ГЛАВНЫЙ АЗЕРБАЙДЖАНЕЦ НОВОГО ВРЕМЕНИ
Гасан-бек ЗардабиПрошло время и как-то так случилось, что в моих чувствах и мыслях место вещего долгожителя Деде Коркута, занял скромный учитель гимназии Гасан-бек Зардаби. Вновь всё казалось стихийным и спонтанным. Приближалось 100 лет со дня смерти Зардаби (в 2007 году – ред.), решил написать очерк, и вдруг оказалось, что Зардаби давно живёт в подкорках моего сознания, что только следовало прикоснуться, его образ начнёт разрастаться, отодвинет всё остальное. Ничего исторического в Азербайджане в тот год не происходило. О Зардаби вспомнили журналисты, и то скорее по долгу службы. И этим всё ограничилось. Мои робкие попытки возвести Зардаби на соответствующий пьедестал, разъяснить, почему считаю его главным азербайджанцем нового времени, мало что изменили.
Почему я так считал? Почему по-прежнему уверен, воздавая должное Зардаби, мы начнём понимать самих себя, и начнём возрождаться? Почему у меня ничего не получилось?
По современным меркам Зардаби не был долгожителем (прожил около 65 лет). Он не был, ни вещим старцем, ни мудрецом, ни «устад»ом, совета у него не спрашивали, даже самые близкие. Напротив, ему мешали, с ним не соглашались, его остерегались, с ним судились, в него стреляли, от него прятались, его подозревали, от него отмахивались, как от назойливой мухи. Он настолько всем надоел, что в последние годы его жизни, его даже не выбрали в Бакинскую Думу. Сослались на то, что слишком стар, к тому же болен. Правда потом – так бывает – его хоронил весь город, представители всех национальных общин и конфессий, и даже дважды перезахоронили. Так что можно сказать, что почти как у Деде Коркута, у него было несколько могил.
Но почему же я пытаюсь возвести на пьедестал человека, который, в сущности, жил вопреки всем, которого не очень примечали современники, и практически забыли потомки? Потому что тогда в XIX веке Зардаби призывал нас вырваться из захолустья, что означает вырваться из обособленного существования. Потому что он понимал, жизнь без газет, книг, школ, театра, городского самоуправления, означает жить вне истории, означает застрять в прошлом. Потому что понимал, в новом времени, которое станет называться современностью (модернити), интересы человека станут выше интересов коллектива. Потому что понимал, бывают ситуации, когда тебя не слышат и не понимают, но для тебя нет другой альтернативы, как настойчиво объяснять, настойчиво добиваться своего.
ВЫБОР ЗА НАМИ
Продолжая мысли и деяния Зардаби, можно сказать, что пора, хотя бы в XX и XXI веках вырваться из захолустной жизни и научиться (начать учиться) так, как живёт цивилизованное человечество, то есть теперь не просто с газетами, книгами, школами, театрами и концертами, но, прежде всего, жить по законам, а не согласно традициям и, тем более, не по понятиям. И обязательно жить в открытом обществе, чтобы все обо всём могли знать, чтобы общество могло ставить себе диагноз, выбирать соответствующие методы лечения, и излечиваться от недугов. Иначе, окажется, что живёшь вне истории, следовательно, в захолустье. Можно имитировать цивилизованную жизнь, можно даже пожертвовать миллион долларов Лувру, всё равно будут торчать уши захолустья. И вырваться из неё будет всё труднее и труднее, а болезнь может оказаться неизличимой…
Деде Коркута и его Книгу, следует помнить, преподавать в школах, хранить, как реликвию, рукопись Коркута (или хотя бы копию рукописи), чтобы не затеряться в глобальном мире, чтобы окончательно не разорвать нити нашего этнического родства. Но жить следует по тем принципам, которые человечество открыло для себя за последние три века. А это возможно не раньше, чем мы вновь откроем для себя Гасан-бека Зардаби, пока он не вытеснит с пьедестала, навязанного нам другого лжепророка.
Гасан-бек Зарадаби не был ни лидером, не впереди идущим, не спасителем нации. Он на свои скромные деньги, просто открыл школу, открыл газету, стал писать просветительские статьи. Он просто раскрыл нам глаза на порочность нравов захолустья. Для одного человека вполне достаточно.
Выбор же по-прежнему остаётся за нами.
Точка зрения, изложенная в статье, является личным мнением автора
Но в 1960-х годах, когда встал вопрос о выборе темы для кандидатской диссертации, решил, что пора возвращаться в родные пенаты. С помощью диссертации намеревался вернуть себе утраченное национальное прошлое. Погрузиться в национальную культуру, чтобы вынырнуть «азербайджанцем». Так вошли в мою жизнь «Книга Коркута» («Китаби Деде Коркут») и вещий старец Деде Коркут.
В те годы не понимал, что стихийно и спонтанно соприкоснулся с теми процессами, которые происходили в Большой стране. Сам того не понимая, думал и чувствовал в рамках, заданных историей. В те годы, в СССР, многое подвергалось ревизии, и, казалось бы, единый и неделимый советский народ, стал члениться на русских, эстонцев, азербайджанцев. Люди стали возвращать себе потерянную идентичность с наивным пафосом неофитов. Я не был исключением.
Теперь стал понимать, не стоит радоваться полному совпадению с историей. Как не стоит радоваться полному совпадению с интересами коллектива, будь то род (родственники), нация, или клан. В таких случаях, всегда приходится подчиняться. Срезать торчащие углы. Наступать на горло собственной песне.
Но во всём этом тогда был особый смысл, ведь, по крайней мере, советская общность была куда искусственнее, чем национальная. Достаточно того, что в национальной была память о моей бабушки, память запахов, вкусов, цветовых оттенков. Не говоря уже о многом другом, таким же тёплым и родным.
ДЕДЕ С ДЛИННЫМИ НОГАМИ
Деде Коркут оказался многоликим и загадочным. Мало того, что он, согласно легендам, прожил 295 лет, у него, согласно тем же
Деде Коркут давал имена молодым людям, когда они совершали подвиг, когда становились богатырями, когда могли влиться в ряды взрослых мужчин. Деде Коркут рассказывал об их подвигах, чтобы героическая память сохранилась на века. Деде Коркут был хранителем героической памяти, без которой не может существовать ни один народ, ни одна нация.
Постепенно я стал понимать, что Деде Коркут стоит на границе прошлого и будущего, что с него начинается история Огузов, наших этнических первопредков, что парадоксальным образом Деде Коркут и миф, и реальность. В том смысле миф, что никто не может проверить, как было на самом деле, действительно ли первые Огузы были великанами, но, в то же время, никто не может оспорить наше существование, оно в полной мере реально. А реальность эта возможна только с нашей памятью о героических первопредках, с нашим вещим старцем, и его Книгой, с «Китаби Деде Коркут». Вот почему легендарный Деде Коркут, становится исторической личностью.
ГЛАВНЫЙ АЗЕРБАЙДЖАНЕЦ НОВОГО ВРЕМЕНИ
Почему я так считал? Почему по-прежнему уверен, воздавая должное Зардаби, мы начнём понимать самих себя, и начнём возрождаться? Почему у меня ничего не получилось?
По современным меркам Зардаби не был долгожителем (прожил около 65 лет). Он не был, ни вещим старцем, ни мудрецом, ни «устад»ом, совета у него не спрашивали, даже самые близкие. Напротив, ему мешали, с ним не соглашались, его остерегались, с ним судились, в него стреляли, от него прятались, его подозревали, от него отмахивались, как от назойливой мухи. Он настолько всем надоел, что в последние годы его жизни, его даже не выбрали в Бакинскую Думу. Сослались на то, что слишком стар, к тому же болен. Правда потом – так бывает – его хоронил весь город, представители всех национальных общин и конфессий, и даже дважды перезахоронили. Так что можно сказать, что почти как у Деде Коркута, у него было несколько могил.
Но почему же я пытаюсь возвести на пьедестал человека, который, в сущности, жил вопреки всем, которого не очень примечали современники, и практически забыли потомки? Потому что тогда в XIX веке Зардаби призывал нас вырваться из захолустья, что означает вырваться из обособленного существования. Потому что он понимал, жизнь без газет, книг, школ, театра, городского самоуправления, означает жить вне истории, означает застрять в прошлом. Потому что понимал, в новом времени, которое станет называться современностью (модернити), интересы человека станут выше интересов коллектива. Потому что понимал, бывают ситуации, когда тебя не слышат и не понимают, но для тебя нет другой альтернативы, как настойчиво объяснять, настойчиво добиваться своего.
ВЫБОР ЗА НАМИ
Продолжая мысли и деяния Зардаби, можно сказать, что пора, хотя бы в XX и XXI веках вырваться из захолустной жизни и научиться (начать учиться) так, как живёт цивилизованное человечество, то есть теперь не просто с газетами, книгами, школами, театрами и концертами, но, прежде всего, жить по законам, а не согласно традициям и, тем более, не по понятиям. И обязательно жить в открытом обществе, чтобы все обо всём могли знать, чтобы общество могло ставить себе диагноз, выбирать соответствующие методы лечения, и излечиваться от недугов. Иначе, окажется, что живёшь вне истории, следовательно, в захолустье. Можно имитировать цивилизованную жизнь, можно даже пожертвовать миллион долларов Лувру, всё равно будут торчать уши захолустья. И вырваться из неё будет всё труднее и труднее, а болезнь может оказаться неизличимой…
Деде Коркута и его Книгу, следует помнить, преподавать в школах, хранить, как реликвию, рукопись Коркута (или хотя бы копию рукописи), чтобы не затеряться в глобальном мире, чтобы окончательно не разорвать нити нашего этнического родства. Но жить следует по тем принципам, которые человечество открыло для себя за последние три века. А это возможно не раньше, чем мы вновь откроем для себя Гасан-бека Зардаби, пока он не вытеснит с пьедестала, навязанного нам другого лжепророка.
Гасан-бек Зарадаби не был ни лидером, не впереди идущим, не спасителем нации. Он на свои скромные деньги, просто открыл школу, открыл газету, стал писать просветительские статьи. Он просто раскрыл нам глаза на порочность нравов захолустья. Для одного человека вполне достаточно.
Выбор же по-прежнему остаётся за нами.
Точка зрения, изложенная в статье, является личным мнением автора